Сквозь зеркало и что там увидела Алиса, или Алиса - Страница 18

(Алиса не решилась спросить, чем он им платит, поэтому и я ничего не могу об этом сказать.)

– Вы так хорошо объясняете слова, сэр, – сказала Алиса. – Объясните мне, пожалуйста, что значит стихотворение под названием «Бармаглот».

– Прочитай-ка его, – ответил Шалтай. – Я могу тебе объяснить все стихи, какие только были придуманы, и кое-что из тех, которых еще не было!

Это обнадежило Алису, и она начала:

Варкалось. Хливкие шорькиПырялись по наве.И хрюкотали зелюки,Как мюмзики в мове.

– Что же, хватит для начала! – остановил ее Шалтай. – Здесь трудных слов достаточно! Значит, так: «варкалось» – это четыре часа пополудни, когда пора уже варить обед.

– Понятно, – сказала Алиса, – а «хливкие»?

– «Хливкие» – это хлипкие и ловкие. «Хлипкие» значит то же, что и «хилые». Понимаешь, это слово как бумажник. Раскроешь, а там два отделения! Так и тут – это слово раскладывается на два!

– Да, теперь мне ясно, – заметила задумчиво Алиса. – А «шорьки» кто такие?

– Это помесь хорька, ящерицы и штопора!

– Забавный, должно быть, у них вид!

– Да, с ними не соскучишься! – согласился Шалтай. – А гнезда они вьют в тени солнечных часов. А едят они сыр.

– А что такое «пырялись»?

– Прыгали, ныряли, вертелись!

– А «нава», – сказала Алиса, удивляясь собственной сообразительности. – Это трава под солнечными часами, верно?

– Ну да, конечно! Она называется «нава», потому что простирается немножко направо… немножко налево…

– И немножко назад! – радостно закончила Алиса .

– Совершенно верно! Ну, а «хрюкотали» это хрюкали и хохотали… или, может, летали, не знаю. А «зелюки» это зеленые индюки! Вот тебе еще один бумажник!

– А «мюмзики» – это тоже такие зверьки? – спросила Алиса. – Боюсь, я вас очень затрудняю.

– Нет, это птицы! Бедные! Перья у них растрепаны и торчат по все стороны, будто веник… Ну а насчет «новы» я и сам сомневаюсь. По-моему, это значит «далеко от дома». Смысл тот, что они потерялись. Надеюсь, ты теперь довольна! Где ты слышала такие мудреные вещи?

– Я прочитала их сама в книжке, – ответила Алиса. – А вот Траляля… да, кажется, Траляля, читал мне стихи, так они были гораздо понятнее!

– Что до стихов, – сказал Шалтай и торжественно поднял руку, – я тоже их читаю не хуже других. Если уж на то пошло…

– Ах, нет, пожалуйста, не надо, – торопливо сказала Алиса.

Но он не обратил на ее слова никакого внимания.

– Вещь, которую я сейчас прочитаю, – произнес он, – была написана специально для того, чтобы тебя развлечь.

Алиса поняла, что придется ей его выслушать. Она села и грустно сказала:

– Спасибо.

Зимой, когда белы поля,Пою, соседей веселя.

– Это так только говорится, – объяснил Шалтай. – Конечно, я совсем не пою.

– Я вижу, – сказала Алиса.

– Если ты видишь, пою я или нет, значит, у тебя очень острое зрение, – ответил Шалтай.

Алиса промолчала.

Весной, когда растет трава,Мои припомните слова.

– Постараюсь, – сказала Алиса.

А летом ночь короче дня,И, может, ты поймешь меня.Глубокой осенью в тишиВозьми перо и запиши.

– Хорошо, – сказала Алиса. – Если только я к тому времени их не позабуду.

– А ты не можешь помолчать? – спросил Шалтай. – Несешь ерунду – только меня сбиваешь.

В записке к рыбам как-то разЯ объявил: «Вот мой приказ».И вскоре (через десять лет)Я получил от них ответ.Вот что они писали мне:«Мы были б рады, но мы не…»

– Боюсь, я не совсем понимаю, – сказала Алиса.

– Дальше будет легче, – ответил Шалтай-Болтай.

Я им послал письмо опять:«Я вас прошу не возражать!»Они ответили: «Но, сэр!У вас, как видно, нет манер!»Сказал им раз, сказал им два —Напрасны были все слова.Я больше вытерпеть не мог.И вот достал я котелок…(А сердце – бух, а сердце – стук),Налил воды, нарезал лук.Тут Некто из Чужой ЗемлиСказал мне: «Рыбки спать легли».Я отвечал: «Тогда пойдиИ этих рыбок разбуди».Я очень громко говорил,Кричал я из последних сил.

Шалтай-Болтай прокричал последнюю строчку так громко, что Алиса подумала:

– Не завидую я этому чужестранцу!

Но он был горд и был упрям,И он сказал: «Какой бедлам!»Он был упрям и очень горд,И он воскликнул: «Что за черт!»Я штопор взял и ватерпас,Сказал я: «Обойдусь без вас!»Я волновался неспроста – Дверь оказалась заперта.Стучал я в дверь, стучал в окноИ достучался бы я, но…

Наступило долгое молчание.

– И это все? – спросила робко Алиса.

– Да, – сказал Шалтай-Болтай. – Прощай!

Этого Алиса не ожидала, но после такого прозрачного намека оставаться было бы невежливо. Она встала и протянула Шалтаю руку.

– До свидания, – сказала она, стараясь, чтобы голос ее звучал бодро. – Надеюсь, мы еще встретимся.

– Даже если встретимся, я тебя все равно не узнаю, – недовольно проворчал Шалтай и подал ей один палец. – Ты так похожа на всех людей!

– Обычно людей различают по лицам, – заметила задумчиво Алиса.

– Вот я и говорю, – сказал Шалтай-Болтай. – Все на одно лицо: два глаза (и он дважды ткнул большим пальцем в воздухе)… в середине – нос, а под ним – рот. У всех всегда одно и то же! Вот если бы у тебя оба глаза были на одной стороне, а рот на лбу, тогда я, возможно, тебя бы запомнил.